По мере накопления знаний о Вселенной, в обществе рос и интерес к возможному существованию внеземной жизни, к представлению о том, какой она может быть. Среди учёных XVI-XVIII веков, которые серьёзно интересовались этой темой, стоит отметить Христиана Гюйгенса. Этот человек одним из первых выдвинул предположение о том, как может выглядеть жизнь на других планетах, основанное не на религиозных или философских воззрениях, а на научных данных, характерных для времени, в котором жил и творил Гюйгенс. 

Христиан Гюйгенс (1629-1695) – голландский изобретатель, математик, астроном XVII века. Историки пишут, что Гюйгенс начал серьёзно увлекаться вопросами внеземных цивилизаций в 1680-х годах, после того, как в его жизни произошёл ряд неудач. 

Сперва астроном потерял влиятельный пост правительственного учёного, который занимал при дворе короля Франции Людовика XIV в Париже. Затем ему пришлось вернуться к себе на родину, в небольшой провинциальный городок Гаага, где он оказался в изоляции от научного мира, своих друзей, часто страдал депрессией и приступами лихорадки. Именно в эти тяжёлые времена, как отмечают биографы, Гюйгенс и решил написать труд, в котором с научной точки зрения обосновал возможность существования жизни на других планетах. В историю трактат вошёл под названием Cosmotheoros. 

В XVII веке влияние церкви на учёных ещё оставалось значительным, поэтому, боясь осуждения со стороны «тех, чьё невежество зашкаливает» [1], Гюйгенс не стал публиковать труд при жизни, а попросил своего брата Константина издать трактат только после смерти астронома, что было и сделано в 1698 году. Cosmotheoros написан на латыни, но после публикации этот труд перевели на европейские языки, в том числе английский (1698 год, The Celestial Worlds Discover’d) и русский (1703 год, «Книга мирозрения»).

Рассуждения о внеземной жизни до Гюйгенса

Философы и учёные рассуждали о жизни за пределами Земли с давних времён. Например, Аристотель исключал вероятность того, что в космосе могут обитать другие разумные существа; древнегреческий мыслитель полагал, что Земля уникальна, а остальные небесные тела – чисто геометрические объекты. Но атомисты, среди которых были Демокрит и Эпикур, придерживались иного мнения: они верили во множественность миров, способных поддерживать жизнь, и часто проводили аналогии с частицами, которые называли атомами. Атомисты считали, что так же, как бесчисленны атомы, бесчисленны и миры. Отметим, что атомизм – физическая теория, зародившаяся в глубокой древности. Согласно этой теории, все вещи, которые человек воспринимает на уровне чувств, состоят из химически неделимых частиц – атомов. 

Хотя атомисты и думали, что огромное количество миров может существовать как внутри Солнечной системы, так и за её пределами, когда речь заходила о том, как выглядят эти миры, начиналась споры. Одни верили, что эти миры могут обладать богатой природой и их населяют разнообразные живые организмы, а другие полагали, что они лишены жизни и воды. Пифагор, например, говорил, что на Луне обитают животные более крупные и красивые, чем на Земле, а некоторые его коллеги, наоборот, утверждали, что Луна бесплодна.

Средневековые мыслители подхватили идеи атомистов и даже пытались продвигать их в массы, но из-за опасения нарушить церковную доктрину в Средние века должного развития атомизм не получил. Правда, некоторые учёные все же решались рассматривать вопросы множественности миров, но только в контексте творения Бога. 

В 1318 году францисканский монах и философ Уильям Оккам читал лекции в Оксфордском университете, в которых говорил о своей вере в то, что «Бог может сделать иной мир лучше, чем наш, и тот мир может отличаться от нашего другими живыми существами» [5].  Но идеи Оккама вызвали гнев среди религиозных деятелей, и в наказание ему не дали учёную степень. Спустя столетия немецкий мыслитель Николай Кузанский пошёл ещё дальше, предположив, что по крайней мере некоторые виды из других миров будут превосходить человека по физическим и духовным показателям, но все они обязаны своему происхождению «Богу, который одновременно является центром и окраиной всех звёздных регионов» [6].

С появлением телескопа предположения монахов и учёных о внеземной жизни стали более смелыми, ведь теперь свои доводы они могли подкрепить фактическим материалом. Например, когда люди узнали, что поверхность Луны покрыта горными хребтами, которые, как оказалось, очень сильно напоминают земные, британский священник Джон Уилкинс публично заявил, что на Луне есть жизнь, и даже написал книгу «Открытие лунного мира» (1638 год).   

Не остался в стороне и немецкий астроном Иоганн Кеплер. Основываясь на своих астрономических наблюдениях, он предположил, что все небесные тела – планеты, Луна и даже Солнце – могут быть обитаемы. Кроме того, Кеплер, используя свои познания в физике, попытался составить своего рода портрет инопланетных существ. «На Луне из-за продолжительности дня и экстремальных температур у местных обитателей тела будут намного больше наших, а характер более закалённый, чем у нас» [7].

Подробно о том, как могут выглядеть обитатели Луны, Кеплер рассказывает в своём научно-фантастическом романе Somnium (в русском переводе «Сон, или Лунная астрономия»), написанном в 1608 году на латыни. В этом произведении Кеплер описывает две группы “лунарей”, живущих на тёмной и светлой стороне нашего спутника, а также вид на Землю с поверхности спутника с точки зрения наблюдателя, находящегося на Луне. 

До XVII века для философов Старого Света картина неба оставалась “античной”: им были известны только те тела, о которых знали и писали античные авторы. Но когда в 1610 году Галилео Галилей открыл 4 спутника Юпитера: Ио, Европу, Ганимед и Каллисто, а чуть позже, в 1655 году, Гюйгенс обнаружил у Сатурна спутник Титан, европейские светила науки поняли, что в космосе находится гораздо больше тел, чем они думали; просто эти объекты не видны невооруженным глазом. Представление европейских учёных о Солнечной системе стало сильно отличаться от представлений древних греков, и даже от взглядов астрономов прошлого поколения, таких как Галилей и Кеплер.

Открытия Гюйгенса и кратко о его биографии

Гюйгенс прославился не только открытием спутника Сатурна (Титаном спутник назовут позже), но ещё и тем, что первым описал кольца газового гиганта. Также он известен изобретением первых точных маятниковых часов, или карманных механических часов, а также «волшебного фонаря» – аппарата для проекции изображений на стены. Кроме того, голландский учёный внёс неоценимый вклад в различные области математики, особенно в геометрию и теорию вероятностей. В задачах по физике он стал первым применять математические формулы как средство выражения взаимосвязи между величинами, такими как скорость и масса. 

Христиан Гюйгенс рано начал увлекаться естественными науками. В детстве он любил решать математические головоломки, строить небольшие машины, отчего соседи прозвали его «голландским Архимедом» [2]. Историки пишут, что его отец готовил для него участь дипломата, однако Гюйгенс отверг этот путь и выбрал дорогу учёного, стал самостоятельно заниматься физикой, математикой и астрономией. 

После изобретения маятниковых часов, открытия Титана и колец Сатурна, Гюйгенс начал проводить эксперименты с движущимися объектами, которые привели учёного к выводу, что любое движение относительно (спустя столетия эти идеи вызовут восхищение у Эйнштейна). Некоторые исследователи считают, что в 1670-х годах Гюйгенс разработал волновую теорию света. Он правильно описал эту теорию, но 150 лет ей пренебрегали, пока не подтвердили экспериментально. 

Гюйгенс признавал важность совместного использования практики и теории. В отличие от Ньютона, он не отвлекался на алхимию, оккультизм и религию, во время работы не выходил за границы научного знания, использовал идеи, подтверждённые экспериментальным путём.

В 1663 году Гюйгенс стал первым иностранцем, избранным в члены Лондонского королевского общества, а чуть позже сыграл важную роль в создании Французской академии наук [3].

Гюйгенс и его интерес к внеземной жизни

Биографы полагают, что Гюйгенс впервые заинтересовался внеземной жизнью как раз в то время, когда начал исследовать Сатурн, то есть в 1650-х годах. В сочинении, в котором Гюйгенс рассказывал об одном из колец газового гиганта, астроном писал о «влиянии, которое кольцо должно оказывать на тех, кто населяет Сатурн» [4]. 

Историки говорят, что на создание трактата Cosmotheoros Гюйгенса, скорее всего, вдохновил труд Бернара ле Бовье де Фонтенеля под названием Entretiens sur la pluralite des mondes («Рассуждение о множественности миров»), изданный в 1686 году. В этой научно-популярной книге в форме диалога между наивной маркизой и мудрым философом объясняется гелиоцентрическая модель Вселенной, предложенная Николаем Коперником, различные астрономические теории, видение жизни на Луне, планетах и звёздах за пределами Солнечной системы. 

Хотя труд Cosmotheoros написан не так искусно, как работа Фонтенеля, но с научной точки зрения трактат Гюйгенса гораздо ценнее. По словам журналиста Филипа Болла, «Cosmotheoros – это первая попытка в истории дать строгое научное объяснение существованию жизни на других планетах» [8]. Свой трактат Гюйгенс задумывал как один из томов серии книг, которая должна была выйти под названием «Книга планет», но серия так и не увидела свет.  

В отличие от Фонтенеля, который писал свои «Рассуждения» на французском языке для людей, не имеющих никаких научных знаний, Гюйгенс создавал Cosmotheoros на латыни, чтобы привлечь внимание образованных читателей. 

Историки отмечают, что частично целью создания Cosmotheoros было и желание в литературной форме опровергнуть идеи немецкого учёного-иезуита Афанасия Кирхера, опубликовавшего в 1656 году мистический диалог Itinerarium exstaticum («Экстатическое путешествие»). В своём двухтомнике Кирхер описывал путешествие по Солнечной системе в сопровождении ангела Космиэле; рассказывал о работе затмений, приливов и отливов, природе лунных камней; утверждал, что сфера неподвижных звёзд не твёрдая, как считается, а жидкая, в которой звезды плавают. Гюйгенс прочитал «Экстатическое путешествие» и отметил, что все существующие знания и представления о других планетах Кирхер игнорировал или подавал неправильно, что являлось «бесполезным и глупым» [9]. 

В своих трудах Гюйгенс не был голословным. Он либо приводил аргументы, основанные на научных экспериментах, либо сразу оговаривал, что конкретное предположение – это всего лишь вероятность. «Я не могу говорить о вероятности, как об истине, словом “вероятность” я обозначаю предположение, истинность которого каждый волен исследовать сам» [11]. 

Вот как он начал трактат Cosmotheoros: «Человек, придерживающийся мнения Коперника о том, что наша Земля – ​​это Планета, возносимая и озарённая Солнцем, не может не думать, что, вполне вероятно, у остальных планет есть своя пригодная для жизни оболочка, и, возможно, собственные обитатели» [10]. 

Гюйгенс считал, что Луна не обладает атмосферой, поэтому исключал жизнь на спутнике, которую описывали Кеплер и Уилкинс. Но он с радостью поддерживал идею жизни на планетах как в нашей Солнечной системе, так и за её пределами. В 1676 году датский астроном Олаф Ремер произвёл первую оценку скорости света, параллельно доказав, что она конечна. Это открытие позволило Гюйгенсу предположить, что в космосе могут существовать звезды настолько далёкие, что их свет ещё не достиг нас, а следовательно, мы пока не можем увидеть жизнь на этих мирах.

Свои мысли о природе планет Гюйгенс основывал на том, что видел в телескоп. Он утверждал, что если астроном найдёт планету, похожую на Землю, то это будет означать, что во Вселенной таких землеподобных миров очень много, а это повысит шансы найти инопланетную жизнь – логика, которой до сих пор руководствуются в SETI во время поиска внеземных цивилизаций. Используя данные, позволяющие провести различия между планетами по их размеру, удалённости от Солнца, продолжительности дня на поверхности, Гюйгенс смог достаточно интересно с научной точки зрения описать своё видение внеземной жизни.

Итак, как может выглядеть эта жизнь? Голландский астроном выдвинул предположения об инопланетянах, основанное на земных знаниях о растениях и животных, дополнив их данными об экзотических видах, привезённых исследователями в Европу из Нового Света. С открытия Америки прошло чуть больше ста лет, американская флора и фауна продолжала удивлять европейских учёных своей необыкновенностью, на что и обратил внимание Гюйгенс. 

«Растения Америки уникальны, но имеют некоторое сходство с растениями Старого Света. Можно предположить, что растения на землеподобных планетах будут очень похожи на земные, как американские на европейские», — писал Гюйгенс.

Голландский астроном уделял внимание различным физическим особенностям других планет. Например, он полагал, что если атмосфера какого-либо мира будет в разы плотнее земной, значит, с большой долей вероятности, она подойдёт для летающих существ.

«Я предполагаю, что многие существа, обитающие в далёких мирах, могут быть достаточно умными, и они не будут похожи на людей, это будут просто создания, наделённые Разумом [15], – писал Гюйгенс. – А ещё есть вероятность, что на одной планете могут размещаться сразу несколько видов разумных существ, причём эти существа могут обладать различной степенью Разума и Сознания [16]».

Гюйгенс развивал мысль дальше: «Природа инопланетного разума и морали будет такой же, как на Земле. Эти существа будут общительными, и у них будут дома, защищающие от непогоды».

Однако Гюйгенс не до конца понимал, какой должна быть внешность инопланетян. С одной стороны, он хотел показать, что разумные существа не могут быть гуманоидами, с другой, говорил, что они обязательно должны иметь руки и ноги, а также стоять прямо. 

«Душа не может жить в какой-либо иной форме, кроме нашей [17]». 

Исследователь обратил своё внимание на интеллект и технологии инопланетян. У разумных существ Гюйгенса, несомненно, должна быть развита наука, особенно астрономия, поскольку она, как считается, «возникла из-за страха перед затмениями, которые могут происходить и на других планетах». 

Согласно астроному, инопланетяне могли обладать вполне земными изобретениями, «но то, что эти изобретения будут достаточно качественными и им можно доверять, это вряд ли [18]». Гюйгенс не верил в то, что инопланетяне могут изобрести телескопы, которые бы с технической точки зрения превосходили земные. Исследователь считал астрономические инструменты землян “чудом”, до которого не может дорасти ни один инопланетный разум. Вместо этого Гюйгенс наделил жителей других планет превосходным естественным зрением, при помощи которого можно «разглядеть мельчайшие детали на небе». 

Трактат Cosmotheoros пользовался большой популярностью в XVIII веке, а идеи Гюйгенса о жизни на далёких планетах легли в основу «Всеобщей естественной истории и теории неба» Иммануила Канта, опубликованной в 1755 году анонимно. Открытие Урана Уильямом Гершелем в 1781 году вызвало ещё один всплеск интереса общества к Cosmotheoros, но он был недолгим, постепенно астрономы стали избегать темы множественности миров, иногда умозрительную работу Гюйгенса начинали даже критиковать, а после о ней вообще забыли.  

Гюйгенс и церковь

В 1600 году на площади Кампо-де-Фьори в Риме инквизиция сожгла на костре Джордано Бруно за «ересь, которую он высказывал в своих проповедях», в том числе за его мысли о множественности потенциально обитаемых миров. Гюйгенс, который жил и работал спустя десятилетия, был застрахован от такой участи. Во-первых, в конце XVII века инквизиция не была уже такой активной; во-вторых, голландский астроном являлся весьма влиятельной фигурой в научном мире; и в-третьих, учёный старался проявлять некоторую осторожность. Однако в своих трудах Гюйгенс все же не раз “играл с огнём”, делал выводы о том, что небо и земля, упомянутые в Священном Писании, должны относиться ко всей Вселенной в целом, а не только к планете Земля, и отказывался считать, что человек занимает особое место в Творении. 

Материал подготовил редактор интернет-издания “Северный маяк” Игорь Байдов. Статья взята с нашего сайта.