25 апреля 1967 года в газете “Правда” появилась заметка о гибели космонавта Владимира Комарова. Он пилотировал новый космический корабль “Союз-1” и погиб при посадке из-за отказа парашютной системы.
По многолетней традиции газета “Правда” не могла не соврать. Вот выдержка из текста: “В течение испытательного полёта, продолжавшегося более суток, В. М. Комаровым была полностью выполнена намеченная программа отработки систем нового корабля, а также проведены запланированные научные эксперименты. При полёте летчик-космонавт В. М. Комаров совершал маневрирование корабля, проводил испытания основных его систем на различных режимах и давал квалифицированную оценку технических характеристик нового космического корабля”. О причинах трагедии было сказано коротко: по предварительным данным, отказала парашютная система.
Вскоре Юрий Гагарин в своём интервью дал короткое и очень неконкретное объяснение причин катастрофы, где всё свел к тому, что космический корабль – очень сложное транспортное средство, и риски при его эксплуатации несравненно выше, чем у автомобиля или самолёта. И всё – больше никаких подробностей официально озвучено не было – их заменили слухи и сплетни, придуманные как в СССР, так и на Западе. Прошло много лет, прежде чем мы узнали о том, что же на самом деле творилось на борту первого “Союза”.
Нервная обстановка
Вся эта история с “Союзами” началась в августе 1964 года, когда в США уже давно шла работа над программой Apollo, а СССР вдруг решил включиться в соревнование с ними. Новые советские корабли предназначались в первую очередь для отправки человека на Луну. В контексте истории с трагической гибелью космонавта Комарова это имеет значение, потому что, опоздав на старте, советское руководство очень хотело опередить американцев в лунной гонке. И работы над комплексом из тяжёлой ракеты-носителя и корабля (Н1-Л3) велись в авральном режиме. СССР находился в сложной ситуации ещё и потому, что первое время вся “космическая” разработка была сосредоточена в одном только королёвском ОКБ-1, которое занималось всем, от АМС для изучения Венеры и Марса до ИСЗ и боевых ракет. Да и сам “лунный корабль” готовился в трёх разных ипостасях: орбитальный для Земли, орбитальный для Луны и одноместный посадочный лунный модуль. А в США разработка ракеты и корабля была распределена среди нескольких крупных компаний с колоссальным научным и инженерным потенциалом: Boeing, North American Rockwell, McDonnell Douglas, Grumman Aircraft.
В январе 1966 года умер Сергей Павлович Королёв. Умер на руках у хирурга по большому счёту из-за того, что когда-то давно в лагере на лесоповале один из “вертухаев” сломал ему челюсть. Она неправильно срослась, и вот, во время операции врач не смог его интубировать. Место Королёва занял его заместитель Василий Мишин. Безусловно, это был грамотный специалист, но он не умел говорить “нет” партийному руководству, озабоченному идеей “догнать и перегнать Америку”.
Несмотря на то, что часть задач ОКБ-1 постепенно была передана другим организациям, в рабочих кабинетах конструкторов появились раскладушки. Авральная работа над будущим кораблём “Союз” шла на пределе человеческих возможностей. Пилотируемый проект “Восход” был заброшен, причем в то самое время, когда американцы блестяще провели целую серию орбитальных запусков по программе Gemini, отрабатывая технологии и операции для достижения своей лунной цели. СССР на время потерял лидерство в космосе, и отрыв становился все заметнее. Трагический случай с экипажем Apollo 1, погибшим на Земле во время тренировки 27 января 1967, на год отодвинул планы NASA, и этой возможностью постарался воспользоваться СССР.
Провальные тесты
К тому времени уже был готов орбитальный корабль “Союз 7К-ОК”. Это более лёгкий потомок первоначально задуманного “Союза ЛОК” (лунного орбитального корабля), который мог быть выведен на орбиту имеющимися ракетами семейства Р7. Хотя слово “готов” тут не полностью уместно. В 1966 году самый первый корабль четыре месяца провел на контрольно-испытательной станции, где было выявлено 2123 дефекта, для устранения которых нужны были 897 доработок. И позже, во время предполетной подготовки на Байконуре, нашли ещё 203 недостатка.
В конце ноября 1966 года СССР хотел запустить сразу два “Союза” (в беспилотных запусках они получали имена “Космос” с номером), чтобы впервые в мире отработать систему автоматической стыковки (первую ручную стыковку к тому времени уже провели Нил Армстронг и Дэвид Скотт на Gemini-8). Но оказалось, что список недостатков был неполным – из-за элементарных ошибок при разработке корабль потратил всё топливо, предназначенное для ориентации и причаливания, пытаясь погасить собственные колебания, затем из-за таких же ошибок по невнимательности конструкторов неправильно сработал дублирующий корректирующий двигатель. Мозговым штурмом в ЦУПе удалось придумать, какую команду надо подать на двигатель, чтобы он сделал то, что нужно. Но, когда корабль уже был готов более или менее штатно приземлиться, самостоятельное решение приняла система АПО – автоматического подрыва объекта, придуманная на случай, если секретная техника будет падать где-то за пределами советских границ (по другой версии, АПО была инициирована командой из ЦУПа). Корабль взорвался и сгорел в атмосфере.
Второй 7К-ОК даже не взлетел. Точнее, взлетел, но не весь и невысоко. На стартовом столе не “завелся” один из двигателей, пуск был отменён, и уже во время проверки внезапно сработала система аварийного спасения, унося спускаемый аппарат на столбах огня подальше от полностью заправленной ракеты. Людям удалось убежать и спрятаться раньше, чем произошел взрыв, хотя один из офицеров погиб – задохнулся в дыму.
Третий корабль отправился в космос 7 февраля 1967. Он вышел на расчетную орбиту, но на четвертом витке начались неприятности: ему не удалось произвести “закрутку”, то есть начать вращаться вокруг своей оси, сохраняя положение, при котором солнечные батареи будут максимально освещены. Кораблю пришлось питаться только от аккумуляторов, его датчик не видел ни звезд, ни Солнца. В результате корабль пришлось сводить с орбиты. Спускаемый аппарат промахнулся мимо района посадки на сотни километров и упал в Аральское море, пробив лёд. Расследование аварии показало еще один фатальный недостаток: тепловой экран прогорел насквозь. И, если бы внутри были космонавты, они погибли бы.
Безумный риск
Что делает советское руководство после трёх неудачных пусков? Правильно – принимает решение произвести пилотируемый полёт. Вполне может быть, что человек справится с теми проблемами, которые оказались фатальными для автоматики.
Задачу полёта оставили прежней – произвести стыковку на орбите. Для этого сначала должен был стартовать “Союз-1” с Владимиром Комаровым (дублёр – Юрий Гагарин), через сутки запустили бы “Союз-2” с экипажем из трёх человек в составе Валерия Быковского, Евгения Хрунова и Алексея Елисеева.
23 апреля 1967 “Союз-1” стартовал. И сразу после выхода на орбиту началась нескончаемая череда проблем. Сначала не раскрылась одна из солнечных батарей. Она просто зацепилась за теплоизоляцию. В результате часть приборов на борту не включилась. Не работала коротковолновая связь – доступен был только УКВ-диапазон, что ограничивало дальность радиосвязи. Затем не открылась дублирующая антенна телеметрической системы. Не отошёл щиток датчика, от которого зависела возможность ориентирования корабля в пространстве по Солнцу и звёздам – оставался доступен только ручной режим с ориентированием “на глазок”. Далее, после коррекции орбиты корабль стал вращаться, и попытки остановить вращение только ухудшили дело.
После пяти витков ЦУП по инициативе члена госкомиссии академика Мстислава Келдыша принял решение отменить старт “Союза-2” и возвращать “Союз-1”. Каким-то чудом Комарову удалось правильно сориентировать корабль и начать торможение над заданным районом. Его последними словами были: “Нахожусь в кресле, привязался ремнями. Самочувствие отличное, все нормально. Передайте всем… [помехи] произошло разделение…”.
Гибель космонавта
При посадке вытяжной парашют должен был вытащить из контейнера основной, но он не смог этого сделать. Автоматика раскрыла запасной парашют, но из-за вращения спускаемого аппарата стропы закрутились вокруг вытяжного, и он тоже не раскрылся. Впоследствии выяснилось, что одновременную работу двух парашютов никто не тестировал.
Спукаемый аппарат врезался в землю в Оренбургской области. Спасатели обнаружили на месте катастрофы горящие обломки. Пенные огнетушители не справились, и огонь пришлось забрасывать землей.
Тело космонавта оказалось разорвано на несколько фрагментов. То, что обнаружили сразу, увезли для экспертизы и похорон в Москву. Остальное нашли потом и похоронили на месте гибели. Так у Владимира Комарова появились две могилы. И свидетельств о смерти тоже было два. Советская власть выдала его вдове бумажку, в которой причиной смерти были названы “обширные ожоги тела”, а местом смерти – г. Щёлково Московской области: так космонавта приравняли к какому-нибудь алкоголику, который заснул с сигаретой в руках. Только после личного вмешательства Гагарина было выдано другое свидетельство с указанием действительных причины и места гибели.
Причины и последствия
Расследование показало, что корабль был, скромно говоря, далёк от идеала. В первую очередь всех волновала работа парашютной системы. По воспоминаниям соавтора королёвских космических побед Бориса Чертока, рабочие на полигоне провели эксперимент на спускаемом аппарате “Союза-2”. Они открыли люк парашютного отсека и подъемным краном через динамометр стали поднимать вытяжной парашют – хотели посмотреть, какое же усилие нужно для раскрытия основного. К их удивлению, кран поднял за стропы сам спускаемый аппарат, но основной парашют так и не вышел. Получается, если бы у Комарова штатно раскрылась вторая солнечная батарея, к нему стартовал бы “Союз-2”, и на обратном пути погибли бы оба экипажа, все 4 человека.
Почему же парашюты раскрывались на испытаниях, когда СА сбрасывали с вертолёта, почему он раскрылся у 7К-ОК №3? Одна из основных версий говорит о том, что после прогорания теплового экрана изменилась технология его изготовления: теперь корабль дополнительно помещался в автоклав, где проходила полимеризация смол в защитном покрытии. Но к моменту термообработки будущих пилотируемых “Союзов” 1 и 2 не успели привезти крышки парашютных контейнеров. Пары смол попали внутрь, и в результате парашют просто прилип к стенкам контейнера. После этого на всех “Союзах” стенки контейнеров стали полировать и обязательно закрывать во время полимеризации. Больше такие проблемы ни разу не возникали.
В 2005 году Борис Черток достаточно откровенно сказал о причинах гибели Владимира Комарова: “То, что случилось с Комаровым, — это наша ошибка, разработчиков систем. Мы пустили его слишком рано. Не доработали “Союз” до нужной надёжности. В частности, систему приземления, систему отстрела и вытяжки парашюта. Мы обязаны были сделать по крайней мере ещё один безотказный, настоящий пуск. Может быть, с макетом человека. И получить полную уверенность, как это сделал Королёв перед пуском Гагарина: два “Востока” слетали с макетом “Иван Иваныч”. Гибель Комарова на совести конструкторов”.
После этой трагедии несколько попыток заставить летать новые корабли в автоматическом режиме ни к чему не привели. Вся пилотируемая космонавтика СССР оказалась под угрозой срыва. Пришлось искать “камикадзе”, который согласится отправиться на “Союзе” в космос и сможет разобраться там в причинах неполадок. Таким человеком стал Георгий Береговой, но это уже совсем другая история.